Тяжелый след оставила встреча с дальней родственницей Анной. Горе у нее. Она показывает мне выцветшую фотографию и рассказывает, рассказывает. Уже много времени прошло после нашей встречи, но душа никак не успокоится. А вроде бы самый обычный снимок: четвертый класс, ребятишки серьезные и улыбчивые. Сын Анны Федоровны в первом ряду, худенький, большеглазый. Сейчас он уже взрослый, а Анна Федоровна, низко склонив голову над фотографией, бесцветным голосом перечисляет: «Саша - наркоман, Игорь - наркоман, Вадик - погиб, Алеша - алкоголик, о Вите и Ване ничего не знаю, Вася - алкоголик, Коленька умер уже… А вот Ниночка, операцию в онкоцентре сделали, выкарабкается ли? А Оля ребенка матери подкинула и где-то на заработки уехала».

Они все родились в 1975-м. Анна Федоровна рассказывает сбивчиво, хотя столько передумано… Плакать стыдно, думать страшно, говорить нет сил.

Славик был долгожданным ребенком. Родился здоровеньким, но таким казался крошечным и беззащитным, что Аня просто превратилась в одно безграничное стремление - уберечь, защитить дитя от всего вокруг. Она растворилась в материнской любви. Пожилая медсестра, навестив по долгу службы малыша, сказала: «Ты его под колпаком держишь, а ведь ему - жить». Аня обиделась, а потом просто забыла эти слова. Нужно было ни много ни мало пятнадцать лет, чтобы Анна Федоровна вспомнила сказанное так давно и поняла. Не просто поняла - словно ухватила самый кончик нити и начала распутывать клубок ошибок и заблуждений, сплетенный из родительской любви и самых благих намерений.

Славик любил читать и рисовать. Их маленькая семья - грех жаловаться - была и дружной, и достаточно обеспеченной.

Анна Федоровна, отработав положенные часы в школе, спешила домой. Уставала, конечно, но разве могла она позволить, чтобы ее мужчины остались без вкусного ужина? А еще стопки тетрадей, но это уже ближе к ночи… Славик такой рассеянный, ему обо всем надо напомнить. И она напоминала: что надеть, что взять с собой, во сколько выйти из дома. Обед оставляла в термосах на накрытом столе - ведь сам поленится разогреть. Сын сначала досадливо морщился: «Мам, ну что ты, я сам!». Да, он должен был сам. Теперь Анна Федоровна знает, что это не пустяк. Ребенок, огражденный от всех забот, так и не наученный жить - мало ли их таких среди нас? Но нельзя проживать жизнь за ребенка. Славик стал постарше - замкнулся, к разговорам с мамой не стремился, но это понятно, это - возраст. Все время рисовал и слушал музыку.

Ходил с ребятами в видеосалоны. Что смотрел? Что слушал? Анна Федоровна, честно говоря, не интересовалась. Он ведь ничего плохого не делал, домашний милый мальчик - весь на виду. Ходили куда-нибудь семьей? Да нет, куда тут пойти? И когда…

А потом было известие, что Славик стал наркоманом. И начал сразу с героина… Анна не изменила себе: не поддалась панике и не отвернулась от сына.

Однажды Славик, мучаясь накатывающейся ломкой, принял рекомендованную врачом таблетку. Стало легче. Тогда проглотил еще одну - в глазах поплыло, но боль отделилась от тела и стала как будто не его. Он понял: вот оно, спасение. Анна Федоровна нашла сына на полу уже без сознания. Как искала машину, как просила соседа помочь снести сына с четвертого этажа - толком не помнит. В приемном покое врач сказала: «Не можем принять, некуда». «Но ведь он умирает!», - мать от ужаса еле держалась на ногах. «Наркоман и так умрет, чуть раньше, чуть позже», - ответила дежурный врач. «Но ведь это мой сын», - Анна сама не узнала своего голоса.

В тот раз обошлось: выплакала помощь. Все труднее было находить поддержку у мужа. «Перестань его нянчить! - кричал он. - Заставь его зарабатывать на свой кусок хлеба! Когда перед ним встанет выбор - пожрать или уколоться, пусть он сделает его сам!». Анна плакала...

Однажды она заставила себя перестать жалеть сына. Один из врачей посоветовал: «Попробуйте так называемую сухую ломку. Тяжело. Но переломается - станет другим человеком».

…Анна Федоровна на цыпочках подходила к двери. Славик сидел на постели, опустив голову на руки и, покачиваясь, тихо стонал.

Анна Федоровна, опешив, молча смотрела, как вздрагивают от озноба худые плечи сына, Славик вдруг изогнулся, словно его пронзила боль, и закричал:

- Мама! Мамочка! Да сделай же что-нибудь, я больше не могу! - он рванулся к двери, оттолкнул мать, споткнулся, упал, разбил голову…

Но и на этот раз обошлось. Откапали, так говорят медики, и отпустили восвояси. Он вернулся худющий, бледный, с подрагивающими руками.

- Мама! Я хочу вылечиться! Звони в «Возвращение»!

Поехали… Он действительно хотел. Он пытался, не раз и не в одном учреждении. Лечился. Деньги утекали, как вода сквозь пальцы. Анна Федоровна нашла вторую работу.

Очередное лето Славик прожил у тетки в Киеве, снова начал рисовать. Уезжая, сказал двоюродному брату, десятикласснику:

- Никогда, ни при каких обстоятельствах не позволяй себе попробовать наркотик. Он вцепится в тебя и отпустит только в могиле.

Тогда он продержался месяцев десять. Устроился на работу. В последний день мая ушел к однокашнику на день рождения. Вернулся через четыре дня… Пустые глаза, бессмысленная улыбка:

- Мать, дай триста гривен, я Витьку должен.

Отец не выдержал, бросился с кулаками. После того скандала Славик снова уехал к тетке. А муж ушел. Нет, не к другой. Просто ушел от этого кошмара, от такой семьи.

Анна Федоровна говорит:

- Да, я знаю, мой сын деградирует. Но если я его брошу, он непременно принесет несчастье: кого-то еще втянет в этот омут или совершит другое преступление. Я должна заботиться о нем, пока он живет. Хотя я знаю, что он не живет, он умирает…

Она все еще держит в руках эту чуть выцветшую школьную фотографию сына с одноклассниками.

Как могла, успокаивала Анну Федоровну, спросила:

- А как сложилась жизнь у других ребят?

И Анна Федоровна поведала, что Катенька стала врачом, а Женя - многодетная мать, трех пацанов воспитывает вместе с Мишей, который стоит крайний во втором ряду. Илья, самый маленький в классе, теперь руководит коллективным хозяйством, а Оксана - преподаватель английского языка...